Исследователь из Японии, профессор Центра славянско-евразийских исследований Университета Хоккайдо (Япония) Томохико Уяма рассуждает в интервью «Саясат» о событиях столетней давности в Казахстане и оценивает потенциал движения Алаш с точки зрения сегодняшнего дня.
В этом году исполняется 100-летие событиям 1917 года. В России этот юбилей отмечается на государственном уровне, главная цель — примирение в обществе. На ваш взгляд, через какую призму нужно рассматривать 100-летие революции в Казахстане?
Это довольно сложный вопрос. Конечно, события 1917 года можно рассматривать с разных точек зрения. Для Казахстана, естественно, события, прежде всего, имеют значения в контексте становления национальной автономии и государственности. До Февральской революции казахская интеллигенция занималась преимущественно просветительской и общественной деятельностью, чтобы повысить культуру и политическое сознание казахов. Февральская революция открыла возможность для более активного политического действия. И тогда в Российском государстве в разных регионах были движения за автономию. Под этим надо понимать не то, что было при Советской власти: когда автономии имели формальный статус, а реальная власть была сосредоточена в Москве. В 1917 году автономное движение стремилось в основном к созданию федерации, где каждая автономия имела бы самостоятельное правительство, которое бы решало все внутренние вопросы, и только внешнеполитические, военные, транспортные и другие общие проблемы передавались бы к федеральному правительству. В этом контексте казахская интеллигенция стремилась к созданию автономии на высоком уровне, в то же время они стремились к сосуществованию с русским населением, российской властью.
Для истории Казахстана события 1917 важны в первую очередь в контексте движения Алаш. История не терпит сослагательного наклонения, но все же, на ваш взгляд, были ли у алашевцев политические шансы или они были обречены?
Если бы в России в целом победила идея федерализации, причем не в стиле большевиков, то в составе такого государства алашевцы могли бы достичь своих целей. Но на самом деле к истинному равноправию народов стремилась очень малая часть российских политсил: эсеры сочувственно относились к стремлению национальных меньшинств, но либералы, кадеты – они довольно неохотно относились к вопросу создания национально-территориальной автономии, они признали только повышение статуса Польши и Финляндии, но к остальным народам относились прохладно. После прихода к власти большевиков главными силами противостояния им были ещё более правые силы. Они стремились к военной диктатуре и даже воссозданию царской власти. Большинство территории Казахстана оказалось под влиянием этих правых белогвардейских сил. Алашевцы вынуждены были взаимодействовать с ними, только частично они пришли к соглашению с ними, и добились признания казахского суда на основе обычного казахского права. Но широкую автономию реализовать при белогвардейском правительстве было невозможно, и сами белогвардейцы оказались слабее, чем большевики на уровне общероссийского государства.
Представители Алаш были неоднородны по своим политическим взглядам и философии. Но если брать в целом, то можно ли считать их западниками, а их поражение — провалом западной модели развития?
Относительно революции 1905 Алихан Бокейханов написал, что было противостояние среди казахов между западниками и приверженцами пантюркистской и мусульманской ориентации. Последние были сильнее. Но во время революции 1917 года модернистская интеллигенция оказалась намного более организованной и сплоченной, чем другие силы. И вообще в тот период вопросы религии и выбора пути между Европой и исламом не были первостепенной задачей. Намного важным был вопрос выбора политической системы, поэтому в 1917-18 годах выбор между Западом и Незападом не стоял остро. Они не смогли добиться целей не из-за того, что они были западниками, а потому что политическое положение России в целом не позволяло реализоваться их успеху.
С обретением независимости интерес к истории Алаш возрос. Он продолжается и по сей день. Но спустя вот уже 25 лет до сих пор говорится о необходимости изучения наследия Алаш, о необходимости серьезного осмысления роли Алаш в истории страны. На ваш взгляд, с чем это связано?
Я думаю, что этот вопрос остается актуальным, потому что многие люди считают важной для независимого Казахстана задачу выбора пути, то есть стремление к развитию чисто национального государства или развитию формата союзнического государства. Изучение Алашорды в 90-х годах и частично сейчас носило довольно националистический характер. Исследователи не только подчеркивали их стремление к сохранению национальной культуры, но и указывали на их мечту о создании независимого государства, хотя алашординцы нигде не писали об этом, а всегда писали об автономии. И ещё исследователи мало обратили внимание, что алашординцы хотели перенимать полезные элементы западной и русской культуры, подчеркивали важность сосуществования с русскими. С другой стороны, в первые годы независимости и сейчас довольно много людей осторожно относятся к истории Алашорды, думая, что освещение истории Алашорды могло бы стимулировать национализм, что выглядело бы неприлично перед Россией. И я думаю, что такая поляризация мнений об Алашорде – это понятная вещь в контексте постсоветского Казахстана, но надо искать третий путь, то есть не националистического и в тоже время не зависящего от России взгляда.
А какие именно элементы западной и русской культуры алашординцы имели в виду?
Это относится к культуре и общественной жизни. В то время казахи не могли прямо общаться с Западной Европой, Америкой, Японией. Россия была окном в европейскую цивилизацию. Они подчеркивали важность изучения русского языка, считали, что русские писатели, как Пушкин, Толстой, Лермонтов были примерами служения народу. Поэтому конечно они критиковали многие аспекты российской политики, но в целом относились хорошо к русской культуре и общественной мысли.
На ваш взгляд, как Казахстан сегодня мог бы использовать историю 1917 года и движения Алаш?
Во-первых, казахская интеллигенция того времени по сравнению с интеллигенцией других восточных народов в составе России находилась на высоком уровне развития. Алашорда просуществовала немного больше двух лет, и не могла добиться многого, но например, у татар и узбеков самостоятельное автономное движение просуществовало ещё меньше. Дееспособность автономного правительства Алашорды можно оценивать довольно высоко, поэтому можно считать историю Алашорды очень яркой, стоящей гордости страницей в истории казахов и Казахстана. Алашординцы всегда стремились к сосуществованию с русскими, взаимодействию с общероссийскими властями, они не были радикалами, и в этом отношении их можно считать хорошими примерами прагматических и в то же время стремящихся к идеалу политиков.
1917 год предопределил траекторию развития. Но, кажется, что он продолжается в общественных процессах — общество делится на сторонников советско-российского пути и тех, кто выступает за национальный проект. На ваш взгляд, с чем это связано?
Сегодня мировая политика стала непредсказуемой, в частности из-за изменения политической ситуации в США и в Европе, амбициозного поведения Китая и России, но такой разрухи сейчас нет, как сто лет назад. Поляризация мнений в современном Казахстане отражает не историю столетней давности, а историю Советского союза и нынешнее изменение ситуации в мире. Казахстан всё-таки существовал в рамках Советского государства больше 70 лет, и Советское государство смогло интегрировать восточные народы намного теснее, чем царское государство. Распад СССР в 1991 году был неожиданным для многих людей, и спустя больше 25 лет всё ещё остается наследие советского периода и у многих людей сохранились хорошие воспоминания, и иногда забываются отрицательные стороны советской системы – такие как отсутствие свободы в общественно-политической жизни и недостатки экономической политики. Когда людям кажется, что современное состояние Казахстана неудовлетворительно, то люди прибегают к советскому прошлому как хорошему примеру. Есть даже немало молодых людей, которые не знают советскую жизнь, но всё равно положительно относятся к советскому прошлому. Когда Казахстан стал независимым в начале 90-х годов, западное общество и цивилизация имело огромное влияние во всём мире, и не только казахстанцы, но и россияне думали, что Запад – это настоящий пример для их дальнейшего развития. Но сейчас Запад по мере развития незападных стран теряет это влияние, хотя незападные страны пока не выработали альтернативную универсальную модель развития, и сейчас какой путь развития самый оптимальный для Казахстана – этот вопрос стал не совсем ясным. Современный Казахстан – это первое полноценное национальное государство с развитыми институтами политики и экономики в истории казахов, и надо дорожить его независимостью и национальной культурой казахов, но невозможно развить государство только на основе национального наследия. Необходимо взаимодействие с внешним миром. Россия остается крайне важной страной для Казахстана, но она не имеет такого огромного веса в мире, как иногда кажется людям Центральной Азии. В отличие от царских и революционных времен, сегодня казахам необязательно опираться на Россию как окно в мир, можно напрямую перенимать методы развития общества из различных стран. Я думаю, что важен не столько выбор пути — национального или советско-российского, сколько умелое использование элементов разных моделей.
WhatsApp: +7 705 717 9113
